…Безмятежное, казалось бы, начало этой книги не предвещает ее трагического конца. Здесь, вдалеке от великой русской литературы, «на белых городских улицах обыватели лузгают подсолнухи и покуривают наргиле, из окон квартир и автомобилей доносятся песни Высоцкого и Офры Хазы; город лениво существует – ни Европа, ни Азия, а так, сам по себе». И, тем не менее, даже сам автор не к ночи поминает Булгакова, живописуя, как «южная ночь, эта чёрная красавица прилегла на Святую землю, опустилась тьма с небес на богадельню «До 120!» и скрыла её от чужих глаз». И как футуристический «дыр, бул, щыл» был для его героя равнозначен «тэке, мене, фаре», а «лукавый Кручёных ухмылялся, поглядывая на Колю-Николая сквозь кисейную завесу, отделяющую тот свет от этого».
Дальше, как говорится, больше, и вот уже в кругу русских писателей из этой книги родилась вдруг очистительная идея: внеочередную культурную встречу устроить в тянь-шаньском ущелье. Честно говоря, иногда даже и не знаешь, в каком столетии это писалось, и какой Фазиль Искандер и Нодар Думбадзе все это благословил.